Ладушки

Читаю интервью с Лэндрю (автор «Креативного города», концепции, идущей прицепом к «Креативному классу» Флориды). Флорида и Лэндрю учат нас, что один из ключевых показателей качества креативной прослойки, необходимой для формирования современной городской среды, является процент секс-меньшинств, проживающих в городе. В этом контексте асимметричный ответ Хиллари на воинственно-бряцающие заявления нашего гаранта по ПРО и ракетам — а она, как известно, отлила в гранит чеканное «Gay rights are human rights and human rights are gay rights», приобретает весьма любопытное звучание.

По классике «экстремистских учений о классовом антагонизме» (©Д.А.Медведев), логика эксплуатации трудящихся правящим классом — в присвоении «прибавочной стоимости», которое становится возможным благодаря частной собственности на средства производства. В современном финансиализированном капитализме классовая пирамида стала уже не двух- , а трёхуровневой: рабочий-предприниматель-инвестор. Предприниматель по-прежнему эксплуатирует свою наёмную рабсилу, но сам он, по большому счёту — практически тот же голоштанный пролетарий, т.к. основная часть прибавочной стоимости уходит уже не ему (собственнику физических «средств производства»), а тому, у кого он берёт в аренду самое важное, «нематериальное» средство производства — финансы. Как это осуществляется — в форме ли кредита, или через биржу, или через привлечение т.н. «стратегического инвестора» — вопрос уже второстепенный. Пирамида выглядит так: «трудящийся» зарабатывает только собой, предприниматель — собой и своими активами, «инвестор» же — в первую очередь «ликвидностью»: деньгами, закачиваемыми в чьи-то проекты для дальнейшего возврата опять-таки в денежной форме. Если предприниматель производит товары/услуги и зарабатывает этим деньги, то инвестор производит именно и только деньги — из денег.

Ключевой проблемой в таком социуме становится проблема мотивации. Рано или поздно (а на самом деле  — достаточно быстро) финансовый капитал сталкивается с дефицитом проектов — т.е., переводя на человеческий язык, предпринимателей с творческой мотивацией «что-нибудь сделать». Демон мира финансов — инфляция — одновременно и главный его мотор: финансовый капитал обречён искать проекты, могущие давать прибыль выше инфляции, для него их предложение на рынке в достаточном количестве — вопрос жизни и смерти. Возникает мощный, щедро оплачиваемый заказ на новых «рабов» этой машины, могущих придумывать и предлагать проекты нужного масштаба, прибыльности и качества.

Социум (и государство — в первых рядах) начинает перестраиваться под эту новую задачу, мобилизуя на неё все без остатка имеющиеся в обществе резервы «креативного потенциала». И здесь он сразу же сталкивается с серьёзным препятствием в виде Традиции — набора паттернов, выработанных культурой с прямо противоположной целью: воспроизводство уже существующих, создававшихся и совершенствовавшихся предыдущими поколениями, практик, укладов, взглядов, образов жизни. Ведь «проектант», востребованный (чтоб не сказать «заказанный») рынком — это ревизионист, способный взглянуть иначе на привычные вещи и предложить идею, создать «то, чего раньше не было», безродный бастард Стив Джобс. Традиционные же институты производят совсем другого человека — «наследника», идущего по пути отцов, может быть, мягко улучшающего уже сделанное, но такое «улучшение» не выходит за пределы «инфляционного коэффициента». И, значит, эти институты оказываются под ударом.

Для разгрома этих прочных, поросших мхом вековых бастионов традиционного общества запускаются роботы-разрушители. Самый очевидный, шумный (и при этом ещё далеко не самый эффективный) из них — это так называемое «современное искусство» (привет, Марат). Его основная функция — не столько создание новых культурных ценностей, сколько почти «ницшеанская» переоценка уже имеющихся: именно поэтому «совриск» везде и всюду — провокация, антиэстетика, антиклерикализм, слом барьеров и рамок, поиски в зоне параллельного, альтернативного, запредельного.

Слабость и основной дефицит совриска в логике задачи — он способен менять лишь визуальное окружение человека, но на уклад, на «внутреннее» пространство личности действует лишь крайне опосредованно. Поэтому нужны другие, более мощные «девастаторы». Такие, например, как машина «ЛГБТ».

Здесь удар наносится уже не в визуальную оболочку традиционного социума, а в его самое сердце — в институт семьи; иначе говоря, в ключевой механизм наследования как такового. Чтобы перековать наследников в бастардов, необходимо в первую очередь уравнять тех и других в социальном статусе. Для этого критически важно в первую очередь «отцепить» отношения полов от процесса деторождения и завязанных на этот процесс социальных ролей — «отец», «мать», «сын», «дочь», «муж», «жена», «семья», «фамилия», «род». Сексуальная революция, контрацептивы и аборты уже во многом решают эту задачу, но для того, чтобы секс окончательно сместился из зоны «долга» и «биологической необходимости» в зону «досуга» и «фана», простой «камасутрой» не обойдёшься. Нужно грохнуть уже не только производные статусные роли (как «отец», «мать» или «сын»), но и основные, лежащие на уровне полоролевой самоидентификации — «мужчина» и «женщина». Правильный, т.е. проектный «постчеловек» должен отучиться от самой идеи связывать форму своих гениталий с теми социальными паттернами, которые привязаны к ним традицией. Он должен научиться мыслить свой гендер как проект, т.е. то, что можно строить, менять, «апгрейдить» в любом, сколь угодно экзотическом направлении.

«Абстракцисты и пидарасы» — естественный авангард не только «креативного класса», но и всей масштабной социальной трансформации, открывающей путь к «креативному обществу», генерирующему необходимое капиталу количество «проектов» благодаря расширенному воспроизводству слоя «проектантов-ревизионистов». Надо ли говорить, что тема «легализации меньшинств» — это ни разу не про сами «меньшинства», а про большинство, про общество в целом. Пидарас — это и есть главный прогрессор такого общества, комиссар «перманентной революции», поставленной на службу перманентному же накоплению капитала. Революции, застрахованной от поражения принципом той же самой перверсии — любой выход в ней превращается во вход. Gay rights are human rights — это не только гравировка на той самой «лопате Каддафи», но и формула нового «абсолютного оружия» западной цивилизации: тонкий намёк женщины Хиллари на то, что против их «боевых пидарасов» бесполезны любые русские «ядерные боеголовки».

Потому что их главное оружие — это хорошее настроение. А вы, товарищи диктаторы и их марионетки, со своими ископаемыми фольклорными «ладушками» в первую очередь скучны. А значит, обречены.

Ссылка